Ворошилов, Семен Яковлевич ("Дым")

Смотри также Литературные типы произведений Тургенева

— "Витязь с золотой доски". "Красивый, молодой человек с свежим и розовым, но серьезным лицом, белокурыми волосами, светлыми глазами и крупными сахарными зубами", "одет очень щегольски, даже изысканно", но "в его туалете, в его турнюре, в самой его походке, носившей следы рановременной военной выправки", сказывалось отсутствие настоящего, чистокровного "шику". "Ученый", "феникс", так определяет его Литвинову Бамбаев. "Ступай в Петербург, в —ий корпус, и посмотри на золотую доску: чье там имя стоит первым? Ворошилова, Семена Яковлевича?" В. обыкновенно либо молчит, либо щеголяет своею ученостью; на вечере, за обедом в гостинице, на прогулках он всюду высказывает собственные мнения о различных "вопросах"; тогда мчится, "как добрый конь, лихо и резко отчеканивая каждый слог, каждую букву, как молодец-кадет на выпускном экзамене, и сильно, но не в лад размахивая руками... Имена новейших ученых с прибавлением года рождения или смерти каждого из них, заглавия только что вышедших брошюр, вообще имена, имена, имена — дружно сыпались с его языка, доставляя ему самому высокое наслаждение, отражавшееся в его запылавших глазках". "И не улыбнется ни разу, — думает Литвинов, — а со всем тем должно быть добрый малый и крайне неопытный..." В. то вел речь о роли кельтийского племени в истории; то его уносило в древний мир, и он рассуждал об эгинских лараморах, напряженно толковал о жившем до Фидиаса ваятеле Онатасе, то вдруг перескакивал на политическую экономию и называл Бастиа дураком и деревяшкой, "не хуже Адама Смита и всех физиократов"; небрежно и вскользь кидал замечание о Маколее как писателе устаревшем и уже опереженном наукою; что же до Гнейста и Риля, то он объявил, что их "стоит только назвать и пожал плечами". На вечере у Губарева В. "единым духом, чуть не захлебываясь, назвал Дрепера, Вирхова, г-на Шелгунова, Биша, Гельмгольца, Стара, Стура, Реймонта, Иоганна Миллера физиолога, Иоганна Миллера историка, очевидно смешивая их, Тэна, Ренана, г-на Щапова, а потом Томаса Нама, Пиля, Грапа... "Это что же за птицы?" — с изумлением пробормотал Бамбаев. — "Предшественники Шекспира, относящиеся к нему как отроги Альп к Монблану!" — хлестко ответил В. и, как все прочие, коснулся будущности России". К Губареву относится с почтительною деликатностью. — "Прикажете письменно? — спрашивает он, когда "сам" попросил изложить его мнения по поводу одной брошюры, — или по методе Лассаля прикажете или Шульце Делича?" (изложить соображения насчет ассоциаций). Его ученость начинает надоедать даже Бамбаеву, а Литвинов в раздражении "так и брякнул ему, что он пуст, как бубен". В. изумился, даже вопрос себе поставил: не требует ли офицерская честь удовлетворения? — но, как гоголевский поручик Пирогов, — успокоил себя в кофейной бутербродами. Два года спустя Литв. от Пищалкина узнал, что В. снова поступил на военную службу и уже успел прочесть лекцию офицерам своего полка; "о буддизме" или "динамизме", что-то в этом роде... Пищалкин хорошенько не помнил. "Г-н Ворошилов — человек добрейший, — говорит Потугин. — Он, как и все люди его школы, люди золотой доски, точно на ординарцы прислан к науке, к цивилизации и даже молчит фразисто, но он еще так молод!.."

Критика: 1) "Юный либеральный мыслитель, начитавшийся без толку всяких книжек... разве это не типический представитель большинства мнимо-научного направления 60-х годов?" [Буренин, Лит. деят. Тург.] "Маленькая фигурка В. — дагерротипический снимок; в литер. кружках такие субъекты попадаются зачастую и даже играют иногда очень важную роль". [Н. Соловьев].